Классическая криминалистика первичным этапом в вопросе предупреждения дальнейших ходов противоправной деятельности преступника определяет мерой успеха в последующем раскрытии дела оперативное установление доминирующего логического закона его личности, полагая, что последнее все чаще завязано на воссоздании уже ранее известных злоумышленнику концепций или принципов серийности более удачливых, а правильнее сказать – нашумевших и легендарных, предшественников.

Острая мания, граничащая с помешательством, нередко сочетается с нарциссическим расстройством личности или абсолютной дереализацией по отношению к действительности в погоне за сакральной самоцелью.

Роберт Гейндль (Robert Heindl) – патриарх научной криминалистики многим запомнился сотрудничеством с небезызвестным Альфонсом Бертильоном, чей вклад в создание современной биометрии остается неоспоримым, несмотря на использование последним антропологических штудий, отчасти походивших на эксперименты не менее легендарного профессора Ломброзо.

Однако, Гейндль, изначально склонный к методологии максимизированного реализма, скрытый противник физиогномических спекуляций, всячески пытался установить рациональные связи в вопросе определения преступного характера.

Согласно работе «Der Berufsverbrecher» («Профессиональный преступник», 1929), особое место в теории расследований следует отводить процессу воссоздания «портрета вредителя», рассматривая все симпатические связи и интересы подозреваемого как следствие прогрессирующего разложения его личности.

Стоит заметить, что именно этот подход во многом определил дальнейшее развитие аналитических схем предупреждения дальнейших противообщественных деяний индивидов, как осознанно идущих на совершение сложноорганизованных и не всегда очевидных схем манипуляций с человеческими ресурсами и жизнями, так и с теми, кто находится под воздействием помешательства и сам не отдает себе в этом отчет.

Причем, традиционного увязывания всех известных следованию биографических и индивидуальных интересов в единую карту преступного сознания недостаточно – необходимо понимать, что регулярно наносящий увечья как морального, так и материального или физического толка элемент склонен переиначивать даже самые простые правила на свой извращенный лад и впоследствии ими активно пользоваться.

Дедуктивная инверсия — это, фактически, преднамеренная подмена отдельных позитивных значений воспринятой ранее, в период до мании или кризиса, информации на ошибочные и заведомо ложные/вредящие другим.

Нередко сопровождается агрессивным умалением серьезности переживаемых событий, прямым отказом от ответственности за имеющиеся обязательства, деградацией нравственности и интересов.

Все выше перечисленные особенности начинают доминировать при составлении обновленного портрета переживающего личную деградацию и именно их совокупная значимость определяет возможность раскрыть таящегося негодяя и его дальнейшие злодеяния.

Стряхнем же налет почти столетней давности с этих уникальных аналитических инструментов и используем их в добродетельном порыве пролить свет на весьма неоднозначное положение одной длительно угасающей химеры околополитического русскоязычного стрим-сообщества – г-на Анатолия Артамонова (Anal Toyliy Ortomonov) uebermarginal’а и его благочестивой супруги, г-жи Екатерины Сорокалетовой (Sraka).

Постараемся постоянно удерживать в уме первичный ключ уникальной методики Гейнделя, согласно которой сознание, зараженное разлагающе-манящей тлетворностью до конца непомышляемого, но вожделенного, преступного действия становится склонно к гипертрофии смыслов и нарочитой инверсии значений.

Если перефразировать проще, то отравленный манией разум тяготеет к интерпретации поступающей извне информации обратно-преувеличенным образом, нередко концентрируясь на объектах и действиях, ранее близких интересам и потребностям индивида, но ныне, когда последние смешались или стали донельзя примитивными, выборочно назначает им новые роли или попадает под воздействие третьих лиц.

В качестве беглого иллюстративного материала, представим, что ранее рассматриваемый персонаж искреннее боролся за некоторые условно идеологические установки или принципы человеческого общежития, но, позднее, когда процесс дестабилизации личностных убеждений и контраверсии моральных знаменателей усилился под одурманивающим воздействием нарастающей преступной черты, инвертировал весь интеллектуальный и телесный потенциал на службу двум типам потребностей – тех, что дают быструю дофаминовую реакцию, но постоянно нуждаются в усложнении, отчего сам страдающий может впасть в форменное безумство за короткие сроки, либо же тех, что им предлагает постороннний(яя), имеющий гораздо более простые и очевидные способы самоудовлетворения.

Действительно, в концепции Гейнделя есть различение на антиобщественные деяния, совершенные из желания получить быстрый гормональный всплеск или лимитированное одобрение. Упрощая, можем разобрать один из приводимых примеров – фактически, переживающий подобные состояния индивид идет на свое первое преступление по причине того, что есть какое-то лицо или целая группа тех, кто не попадает под его прежние интересы, чтобы доказать им свою повышенную значимость и, получая достаточный нейромедиаторный ответ, повторяет это снова, оттачиваясь в изощренности сокрытия следов и все более утверждаемом чужом фокусе восприятия, который уже переживается как свой, ведь сам страдающий не знает, что ему делать, чтобы добиться такого состояния сознания и тела.

Стоит отметить, что Гейндель первый из весьма скромных на новаторские гипотезы последователей величайшего Чезаре Ломброзо рискнул выйти за рамки традиционной физометрики и задался вопросом, почему добродетельные граждане в считанное время становятся куда более жестокими в своих разнузданных злодеяниях, нежели прожженные психопаты и рядовые представители криминальных кругов, нередко своими действиями копируя мифических персонажей или же попадая под контроль со стороны руководящей процессом распада их личности внешней силы.

Еще раз остановим внимание на механизме внутреннего преображения преступника в автоматоида, биологического алгоритма воплощенной зависимости от хаотических вспышек кратковременной работы отказавших рецепторов, включение которых переживается субъектом как некий опыт откровения, а возможность достижения этого «благостного» состояния целиком зависит от удовлетворения запросов ведущей аддиктивной доминанты.

Как известно, дофамин-серотониновая система, что было доказано десятилетиями позднее, в норме у здорового человека поддерживается совершенно естественным образом, в то время, как у клинических больных и преступников все те же нейромедиаторы или гормоны находятся в пределах ограниченных значений поступающих к ним ответных веществ, отчего первые искренне тяготятся своим существованием и бросают все силы на то, чтобы повторить преступное действие или как-то видоизменить его (как вариант: выполнить чужой приказ с пометкой «чем изощреннее и губительнее для других – тем лучше»), переживая ощущения экзальтации и катарсиса.

Настолько губительная и разлагающая нужда в восполнении недополучаемых или утраченных биохимических соединений гормонального и ноотропного контуров способна возникнуть в условиях продолжительного стресса или нагнетаемого ощущения собственной неполноценности.

Обратный механизм, о котором, кстати, весьма точно догадывается Гейндль, это переизбыток эмоций, достигших своего пика, но, при этом, оставивших впечатление у субъекта, что ничего более яркого получить не возможно – особенность, позднее названная «серотониновой ямой».

По факту ее прохождения, психопатический элемент, если переживет эту «высшую грань» уже будучи на пути антиобщественного становления своей новой внутренней конституции, может впасть в регулярные повторяющиеся и не лишенные техничности убийства, но теперь уже не в стремлении добыть переживания, а, скорее, отточить технику.

Гейндель предполагал, что эта минимальная доза «счастья» достигается ими либо с использованием препаратов опиатного свойства, либо же при копировании некоторого ведущего образа идеального убийцы/шулера/иного идеализированного объекта для подражания или же только после слепого выполнения чьего-то стороннего приказа, содержащего запросы, конечно же, противоречащие понятию общественной нормы.

Также, стоит отметить, что все старые интересы, память о которых ощущается преступником как последняя связывающая компонента с его прежней личностью, одним своим упоминанием повышают склонность к болезненной избирательности, контрпродуктивности.

Страдающий переживает спонтанное возбуждение от единичного названия или внезапной встречи с миром уже неактуального «себя», его мысли становятся все спутаннее, речь начинает отличаться снижением словесно-логической структуры и, что нередко отмечали криминалисты еще до Гейнделя, при взятии под стражу или при прямом вопросе о причастности к произошедшему и осознании собственной вины нередко ни один из таких людей не может дать отчетливых показаний.

В ряде случаев, отзывчивость по отношению к чужому влиянию переходит на новый уровень – аддиктивной привязанности, где истинное подменяется чужеродным-ложным, но подсовываемым теми, кто имеет в этом прямой корыстный интерес, сопровождаясь резким отказом от прежних убеждений с полной утратой контроля над собой.

Иначе говоря, индивид ищет свою полную противоположность в другом, группе или образе и, чтобы заглушить нарастающие проблемы ЦНС принимается полностью следовать приказам со стороны.

На этой минорной ноте краткий курс анналов неоломброзианской криминалистики подходит к своему логическому финалу. Учитывая, какую непредсказуемую колебательность способно проявлять человеческое внимание по отношению к подряд идущему тексту в наше нелегкое для подобных практик сосредоточения время, подведу беглые выводы, прокладывая основные позиционные штрихи для дальнейшего теоретизирования.

Итак, благодаря Гейнделю, во многом опередившему свое время, можно утверждать ряд безусловных моментов, чтобы, во-первых, определить суть преступного намерения и последующего деяния как отклик организма, терпящего серьезные органические или паталогические состояния и оттого не отдающего себе отчета, в какие идеологические рамки его заведет это наваждение, не имеющее, при всей своей губительности, очевидной клинической природы.

Второй пункт – цепь последовательных вспышек «экзальтаций», все сильнее убывающих в мощности нейромедиаторной реакции, понуждающих индивида менять контуры своего восприятия на целиком противоположные и поддаваться чужому намерению («чужой», в данном случае, это не только конкретный человек, но и образ, который мог ранее мотивировать, но после определенного критического слома, стал довлеть как недосягаемая величина и оттого переворачивать значения прежних идеалов на полностью противоположные).

Целокупно, проходя этот процесс, личность трасформируется либо в психопатическое отродье, машинально повторяющее свои злодеяния, либо же в податливое животное, реагирующее на приказы образа «анти-Я» или конкретной группы людей/человека.
В порыве общей наглядности и простоты понимания формулируемой мною гипотезы, установим мысленную проекцию к нашему герою, но начнем с малого, определим основные границы валидации неконтролируемого и уже осуществленного, но недостаточного в рамках системы полюсной дихотомии эндогенных и экзогенных факторов распада личности.

Эндогенные факторы, как правило, задаются топикой преувеличенного ожидания и последовавшего за рядом безуспешных попыток однозначного краха – неспособность смириться с утратой или отказом мотивируют не только непризнанных австрийских художников к радикальным действиям внутри новой системы защиты от реальности, но и несостоявшихся Ph.D.

Одним из самых притягательных элементов биографии нашего героя выступает часть, утверждающая наличие у последнего статусного европейского образования.
В данном случае, часть «личной легенды» звучит крайне победоносно по причине без устали тиражируемого его ближайшими фанатами и преданными донатерами, готовыми купить даже горстку лунной пыли по первому запросу своего кумира, но все чаще – проплаченную редактуру на слабо модерируемых зеркалах лурка и отзывы копирайтеров-тысячников на яндекс.дзен, утверждения о наличии у г-на Анатолия нескольких ученых степеней и успешно оконченного postgraduate (аналог аспирантуры в США – прим. авт.) на базе Калифорнийского университета в Беркли.

В некоторых случаях, на которые автор скромно укажет прямой адрес, заявляется, что герой – счастливый обладатель «трех докторских степеней, эквивалентных российской степени кандидата наук; получил философское и лингвистическое образование».

Однако, имея ряд материалов от некоторых лиц, утверждающих личное знакомство с субъектом, сообщенных в личной переписке с просьбой сохранения конфиденциальности, uebermarginal

отучился по программе bachelor degree (аналог бакалавра в США) в течение полутора лет, что не позволяет ему даже претендовать на прохождение, напомню – для всех без исключения платное, так называемого A-exam, который, спустя два года обучения вы можете пройти, чтобы утвердить свои аспирантские амбиции и получить первичный пропуск в аспирантуру.

После этого непродолжительного периода, если доверять все тем же «глубоко личным» источникам, г-н Анатолий берет поспешный академический отпуск – первое лицо из трех, обратившихся с изложенным откровением, утверждает, что всему виной невозможность выйти на государственное субсидирование своей образовательной программы, которая, как правило, предоставляется только в случае достаточной научной новизны, высоких баллов, научной активности, публикаций, разработок, а также прохождения ряда независимых тестов, подтверждающих пригодность претендента для дальнейшего развития в выбранной научной области.

Более того, существует довольно внушительное количество частных агентств, готовых найти по запросу за «символическую плату» в рамках от 500 до 1500 долларов информацию о научной деятельности конкретного учащегося или резидента – грубо говоря, имеются конторы, которые проверяют, есть ли у интересующего вас лица гранты, заявки на участие в образовательных проектах или публикации для апробации его диссертации, не исключая любые иные изыскания учетного характера, сопоставимого с ВАК-статьями, если перевести особенности американских реалий на принципы российской системы аспирантского образования, – и здесь, увы, предоставленные отчеты оказались неутешительны, а потраченные средства не окупили себя, у г-на Анатолия не имеется даже самых посредственных упоминаний ни в одной из существующих университетских или гуманитарных, поддерживаемых стандартом, периодик, отсутствуют какие-либо публикации в иной учебной литературе, не признано членство ни в одной из университетских ассоциаций, не было подано ни единого запроса на прохождение соответствующих его специальности программ, что делает перспективу получения заветной Ph.D. практически невозможной.

Сопоставив эти две плоскости – нагнетаемого «мифического» образа и весьма прозаического «реалистического», наблюдаем серьезный раскол, который, по Гейнделю, способен привести к глубоким аутотрансформирующим процессам.

В своей работе «Der Berufsverbrecher» (1929) он приводит довольно скудный, но поражающий точностью, пример, когда коварный обольститель, представляющийся наследником несметных богатств, становится серийным убийцей, отличающимся невыносимой жесткостью, даже не рискуя вступать со своими жертвами в очевидно предполагаемое интимное взаимодействие – он убивает, потому что женщины начинают сомневаться в «мифе», полностью поглотившем преступника к этому времени и созданном на основе прошлой нереализованности.

Совершенно другим образом, а именно – перемещение в состояние токсической привязанности вплоть до раболепства, подобные индивиды начинают вести себя, если находят лицо, поддакивающее их генерализованным обструкциям и маниям.

В рамках данного исследования, надлежит установить и конкретизировать динамику аутотрансформации г-на Анатолия, определить общую направленность происходящих изменений, степень их влияния на негативизацию общего состояния и дееспособность, а также предположить дальнейшие перспективы развития или стагнации указанных процессов.

Основная цель – сопоставить уровень значимости личных намерений субъекта и степень утраты волевого компонента в его поступках, выполнив, по итогу, прогнозный расчет и описание факторов влияния. Как автор, добавлю, что последнее следует производить в интересной читателю, даже, в какой-то мере, интерактивной, риторической манере, не навязывая конкретной позиции, но перечисляя все имеющиеся факты и доказательства.

Также, не отклоняясь от метода Гейнделя, планируется выявить коэффициент криминогенности действий анализируемой единицы.

К эндогенным факторам аутотрансформации относятся:

глубокий личностный кризис на фоне несоответствия интернет-проекциям, поддерживаемым фанатской частью распространителей «личного мифа» г-на Анатолия (1),
чувство собственной интеллектуальной несостоятельности в связи с несостоявшейся научной карьерой породило стремление утвердиться через применение общих фрагментарных знаний перед средне подготовленной публикой(2).

В качестве резонирующих подтверждений проявленности последствий вышеозначенного воздействия, отметим и позднее рассмотрим кривую резких перепадов идеологических настроений г-на Анатолия – от настоятельных рекомендаций изучать марксистский корпус с целью благополучно приблизить наступление самых утопических форм «общества победившего социализма» до попыток вторить популярным тенденциям маргинальной ультраправой оптики отдельных модных на территории США радикальных движений.

К экзогенным факторам относятся:

«вопперные войны» (1),
неудачные попытки сотрудничества с российскими контентмейкерами и публичные выступления на территории РФ (2),
подмена прежней концепции реальности меркантильными интересами дочери российских силовиков и нынешней возможной супруги г-на Анатолия – Екатерины Сорокалетовой (3).

В качестве результативных доказательств суммарного влияния указанных элементов, рассмотрим приобретение личного автотранспорта, переезд, организацию косметологических, миграционных, образовательных и личных расходов Екатерины Сорокалетовой, активные попытки прямого участия в любых типах выгодных военных сборов, доступных к осуществлению через указание реквизитов подразделений без привлечения собственных донат-кошельков и пр.

«Esse est percipi» – фундаментальное утверждение основателя философии субъективного идеализма Джорджа Беркли, в институте имени которого, согласно индивидуальному мифу, Анатолий Артамонов воспитывал свой грандиозный аналитический гений и постигал основы культуры радикального политизирования.

Перевод с латыни представленной в первом абзаце фразы – «существование есть воспринимаемое», полагается центральным лейтмотивом философии берклианства и, фактически, определяет первичность переживаний субъекта над реальностью не только в идеалистическом, так и, как позднее раскроется на примере анализа выбранной личности, в клиническом измерениях.
Заметим, что следующей критической ступенью от субъективного идеализма является радикальный солипсизм, где познающий в каждом акте сознания принимает за реально существующую переживаемую и абсолютную истину только то, что сам всецело признает, в чем не всегда намеренно и все чаще – болезненно, убеждается раз за разом, не понимая, насколько глубоко его мыслительные процессы равноудаляются от принятой большинством картины мира.
Следует отметить, что, согласно изложенной доктрине, субъект А, в дальнейшем – Анатолий, возможно и будучи обладателем реального психического помешательства, оставшимися силами мысленной коррекции ограничивает объективную действительность только до тех определений, что «кажутся» ему аксиоматически неоспоримыми, искреннее на наблюдая происходящих личностных изменений и не отдавая отчет своим действиям в долгосрочной перспективе.
Фактически, чтобы признать Анатолия частично недееспособным и ограничивающим свою реальность только продуктами распада своего прежнего «Я», достаточно более детально конкретизировать иллюстративным материалом, как менялись отдельные особенности его поведения, высказываний, способа существования, организации личного пространства в период с 2016-го по 2024 гг.
Если постараться увидеть в нем искреннего фаната Джорджа Беркли, возведшего принципы его философии в пограничные значения, то, вполне возможно, что г-н Анатолий и поныне считает себя орегонским праворадикалом, чьи установки на потенциальную семейственность никогда не сместятся с позиции многотрудного плотского и духовного асектизма.

Задача данного материала проложить зыбкую тропу в чертоги разума г-на uebermarginal в надежде приблизиться к определению катализатора затухания его неоспоримого гения в течение последнего десятилетия и установить в допустимых для аналитических построений границах, что же послужило тому виной:

- органически детерминированная острая деградация личности, нередко настигавшая гениев в период особого расцвета их таланта неожиданным спадом («Мотанус, всегда жаждавший уединения и отличавшийся странностями, кончил тем, что считал себя превратившимся в ячменное зерно, вследствие чего не хотел выходить на улицу из боязни, чтобы его не склевали птицы. Поэт Гёльдерлин, почти всю жизнь страдавший умопомешательством, убил себя в припадке меланхолии в 1835 году», Ч. Ламброзо «Гениальность и помешательство», 1864).

- медикаментозно поддерживаемая спутанность сознания, спровоцированная средой и потреблением наркосодержащих препаратов, тягу к которым активно разделяет нынешняя супруга г-на Анатолия – Екатерина Сороколетова, все еще еще гражданка РФ, искренне надеющаяся по основаниям платной учебы и замужества легализоваться в США, дочь дознавательницы и сотрудника уголовного розыска города Волгограда.
Избрав в отчимы для Е. бывшего участкового, нынешнего сотрудника ГИБДД, ее матери удалось изолировать целевую ориентированность ближайших родственников семьи к работе в силовых структурах со всеми вытекающими последствиями в виде регулярного трансфера необходимой информации об участниках донатной истории своего зятя в необходимом направлении. Попытаемся понять, специально ли в жизнь uebermarginal вносился элемент зависимости для покрытия меркантильных соображений его пассии для дальнейшего утверждения права г-жи Екатерины называться гражданкой США.

В надежде на прикрытие распутства юности под обновленным солнцем звездно-полосатого флага, посмотрим, как проворачивалось становление от должности модератора на тематических серверах uebermarginal с последующим наращиванием общего влияния на субъекта из расчета воспользоваться ослабленной бдительностью, возросшим доверием и утраченным самоконтролем в собственных корыстных целях.
Напомним, что случаи, когда откровенно недостойные элементы, готовые продаться или податься на любую низкоуровневую политическую провокацию ради увеличения охвата аудитории как и прочие, не самые благоприятно настроенные к г-ну Анатолию персонажи, уже пытались подавлять его волю и забирать онлайн в целях собственного возвышения (как то – свиноаспид Жмилевский).

- руязычный портал «Неолурк» – либеральный сток самых бездарных сетевых графоманов, максимально ангажированных возможностью выслужиться перед себе подобными или героями своих статей, позорное вместилище тех, кто не смог пройти минимальный ценз на грамотность и вариативность мысли на Lurkmore и absurdopedia, в биографических сведениях Анатолия указывают следующее: «Является принципиальным противником юридического брака, в возрасте 30 лет проживает один и несколько раз издевательски отвечал подписчикам, предлагавшим ему завести традиционную семью. При этом он выступал против движения child free, как общественно вредного, хоть и говорил, что сам детей не имеет и никогда не планирует их заводить. Категорически выступал против употребления наркотиков в любом виде».